В моей руке сгорает флаг, теряя на глазах,
двуличие произнесённых клятв, кровавыми губами.
Объеденяет осквернёееый стяг плечом к плечу,
заставив нас стоять, против тех,
кто разрешает нам, смеясь, в ими придуманную роль играть.
Гуинплен, рванной ранной лица, улыбается во мраке забвения карцера, телетрансляции света, в обмен на целую жизнь, что отнимает экран.
Как и мой отец, от всего отрекусь ради фальши, гнилая мякоть его кресла парализует меня, и , зная, что будет дальше, я даю себе шанс - перечеркнуть судьбу, переборов свой страх, напасть на стену стальных щитов, чтобы разбиться насмерть.
Брандспойт и лай собак, в бегство не обротят, безумием, опьянённый сброд, ломает наши кости и отпускает нити кукловод с жестокостью ублюдков в униформе.
На улицы небрежно набрасывает будней серый грим, чтоб спрятать на своей холодной коже следы запёкшейся крови!!!
двуличие произнесённых клятв, кровавыми губами.
Объеденяет осквернёееый стяг плечом к плечу,
заставив нас стоять, против тех,
кто разрешает нам, смеясь, в ими придуманную роль играть.
Гуинплен, рванной ранной лица, улыбается во мраке забвения карцера, телетрансляции света, в обмен на целую жизнь, что отнимает экран.
Как и мой отец, от всего отрекусь ради фальши, гнилая мякоть его кресла парализует меня, и , зная, что будет дальше, я даю себе шанс - перечеркнуть судьбу, переборов свой страх, напасть на стену стальных щитов, чтобы разбиться насмерть.
Брандспойт и лай собак, в бегство не обротят, безумием, опьянённый сброд, ломает наши кости и отпускает нити кукловод с жестокостью ублюдков в униформе.
На улицы небрежно набрасывает будней серый грим, чтоб спрятать на своей холодной коже следы запёкшейся крови!!!