Февральский вечер стучится в твой дом,
В доме, где мы остались вдвоем
За чашкой какао, в дыму сигарет,
С извечным вопросом: да или нет?
Как странно день растащил по углам
Тебя и его, ее и меня,
А ночь в попыхах смешала колоду,
Наверное, злясь на непогоду...
Написан сценарий, и розданы роли,
И вроде не врозь, и вроде - на воле:
Она где-то там в обнимку с гитарой,
И он не один, то трезвый, то пьяный.
А город, что помнил все их маршруты,
Зажег фонари и высушил лужи,
Надел черный фрак и звезды впридачу:
Чтобы светили и чтоб наудачу...
Но что-то, что было сильней фонарей,
Замыслов зодчих и прочих вещей,
Стены воздвигло, потратило силы,
И целое стало, как две половины...
Февральский ветер стучался в твой дом,
В доме, где мы остались вдвоем,
Вечер на ложе, дыханье в ладони,
Рядом с тобой забываешь о боли,
А ты, прильнув
Подбородком к предплечью
Завороженно смотришь на свечи...
Ночь затихала в объятьях луны,
И всяк о своем досматривал сны.
В доме, где мы остались вдвоем
За чашкой какао, в дыму сигарет,
С извечным вопросом: да или нет?
Как странно день растащил по углам
Тебя и его, ее и меня,
А ночь в попыхах смешала колоду,
Наверное, злясь на непогоду...
Написан сценарий, и розданы роли,
И вроде не врозь, и вроде - на воле:
Она где-то там в обнимку с гитарой,
И он не один, то трезвый, то пьяный.
А город, что помнил все их маршруты,
Зажег фонари и высушил лужи,
Надел черный фрак и звезды впридачу:
Чтобы светили и чтоб наудачу...
Но что-то, что было сильней фонарей,
Замыслов зодчих и прочих вещей,
Стены воздвигло, потратило силы,
И целое стало, как две половины...
Февральский ветер стучался в твой дом,
В доме, где мы остались вдвоем,
Вечер на ложе, дыханье в ладони,
Рядом с тобой забываешь о боли,
А ты, прильнув
Подбородком к предплечью
Завороженно смотришь на свечи...
Ночь затихала в объятьях луны,
И всяк о своем досматривал сны.